ОБЪЕДИНЕННАЯ
КОММУНИСТИЧЕСКАЯ
ПАРТИЯ

• Как вступить в ОКП
• Контактная информация
• Общая информация

История одного провала

Анатомия провала общедемократического блока, о его перспективах в настоящем и недопустимости перехвата протеста фашиствующей правой.

Сегодня, наблюдая за московскими протестами, его вождями, призывами и знаменами, невольно вспоминаются опыты самой первой общедемократической коалиции, окончательный распад которой произошел ровно десять лет назад. Сегодня эти опыты представляются интересными в первую очередь потому, что именно в рамках «Другой России на одной площадке левые впервые попытались работать вместе с российскими неолибералами и на практике увидели тогда, что из этого может выйти.

Будет небезынтересно напомнить, что помимо «Трудовой России» в списке участников первой всероссийской конференции «Другая Россия» значились также РКРП В.Тюлькина и АКМ С.Удальцова, правда, две последние организации буквально за неделю до первой конференции «ДР» как-то быстро и незаметно из числа ее участников выбыли. Смеем полагать, что причина подобного выбывания была крайне проста: Тюлькин был в ту пору депутатом Госдумы от фракции КПРФ, а потому получил убедительную рекомендацию в конференции не участвовать (тем более что впереди предстояли новые выборы, и желание пройти в новый думский состав была у руководителя РКРП в приоритете). Что касается Удальцова, то он также был в предвкушении предвыборных перспектив (опять-таки связанных с КПРФ), а потому, вероятно, также предпочел не рисковать многообещающим союзничеством с «главным коммунистом страны» Зюгановым.

Кроме указанных персоналий,  с самых первых конференций «Другой России» ее неизменным участником значился покойный ныне А.А. Пригарин, представлявший к тому времени практически исчезнувшую как вид партию РКП-КПСС. Как явственно показали все последовавшие на левом фланге события, Пригарин оставался один из немногих адекватных российских коммунистов «постсоветского» периода – это вообще была давняя и большая трагедия российских коммунистов, что наиболее адекватные и прогрессивные из них неизменно оказывались в конечном итоге в изоляции и в меньшинстве.

Что касается «Трудовой России», то мотивы, толкнувшие нас на недолгий период в объятия Каспарова, были предельно просты. В 2007 году подходил к концу очередной цикл правления В.Путина. Вся президентская и пропрезидентская рать – от тогдашнего министра МЧС Шойгу до открыто перешедшего в стан охранителей Проханова – буквально атаковала общественное мнение идеей продления полномочий действующего президента. Проханов даже заявил о необходимости формирования «партии третьего срока», а на первой полосе редактируемой им газеты «Завтра» поместил портрет Путина, стилизованный под икону. По факту в стране готовился новый антиконстуционный переворот, правда, вся ирония состояла в том, что топтать теперь призывали ту самую конституцию, ради протаскивания которой тринадцатью годами ранее в центре Москвы была развязана самая настоящая бойня. Многие соратники Каспарова тогда, не моргнув глазом, открыто требовали «добить гадину» – остатки советской Конституции России вместе с парламентарным Съездом народных депутатов и их безоружными защитниками на Краснопресненской набережной. Верные законам диалектики, мы резонно, правда, весьма наивно полагали, что в деле противостояния разраставшимся абсолютистским поползновениям в стране (и это в условиях и без того диктаторской конституции и «послеоктябрьского» политического режима как такового!) неизбежными союзниками «левых коммунистов» (о коммунистах парламентских речи уже тогда не шло и не могло идти в принципе) должны будут стать именно российские правые – записные поборники законности и буржуазного конституционализма.

В начале июня 2006 года автору этих строк удалось связаться с помощниками председателя «Объединенного гражданского фронта» Гарри Каспарова и буквально через день произошла «историческая» встреча главы ОГФ с Виктором Анпиловым. Каспаров показался Анпилову современным и, хотя бы даже внешне, но лишенным предрассудков и наиболее характерных родовых пятен первого поколения российских «демократов» политиком. Многим, и автору данных строк в том числе, искренне тогда казалось, что именно Каспарову удастся модернизировать архаическое, погрязшее в пещерном антисоветизме и прямо вытекавшей из него русофобии «демократическое» движение России. По крайней мере, заявка на это у Каспарова действительно была. Всем заседаниям оргкомитета, а в последствии – и «политическим совещаниям» «Другой России» Каспаров всеми силами старался придать характер демократического «протопарламента», а по степени открытости и видимой деликатности к мнению оппонентов он выглядел куда выигрышнее своих более опытных коллег по либеральной оппозиции, всегда являвшихся демократами только лишь на словах, но ни в коем случае не по существу. Вдохновленные Каспаровым, первые конференции «Другой России» и впрямь стали чем-то новым в той атмосфере политической затхлости, которая воцарилась в стране, и по духу вполне могли бы напомнить старожилам о давно уже забытых конгрессах разогнанного Ельциным Верховного Совета.

Участники первой конференции «Другой России», в большинстве своем либерально настроенные, устроили настоящую овацию искрометной речи Виктора Анпилова. В лице Анпилова многие из них тогда впервые по-настоящему открыли для себя российских левых – не лишенных чувства юмора, умевших, как оказалось, разговаривать с ними на одном политическом языке, склонных к рефлексии, а главное, весьма далеких от тех штампов и карикатур, в которые они были превращены усилиями массированной неолиберальной пропаганды 1990-х. После спича Анпилова, бывший президентский советник, отпетый неолиберал Илларионов вынужден был признать – с оговорками, но признать! – им же выдуманный термин «венесуэлизация российской экономики» не совсем удачным, а инициатор конференции Гарри Каспаров кинулся успокаивать делегацию «Трудовой России» тотчас после малоуместного и исключительно архаического выступления «демократа» первой волны Афанасьева, к месту и не к месту поминавшего Сталина и «сталинизм». Правда, на Афанасьева, равно как и на его старческое, хрипящее и до зевоты назидательное выступление, тогда мало кто всерьез обратил внимание. Однако подобное «компромиссное» равновесие продержалось крайне недолго.  

Природный антикоммунизм, выражавшийся, на первый взгляд, только лишь в ритуальном неприятии «пещерного совка», стал то и дело прорываться то у Касьянова, то у Алексеевой, то у Л.Пономарева. (Полудремучие «дедки» из «Мемориала» о своем недоумении присутствию в зале конференции «бедных Анпилова и Лимонова» поспешили заявить в первый же день работы «ДР»). На одной из последних конференций, состоявшихся незадолго перед ее развалом, правых окончательно прорвало. Сразу после выступления Эдуарда Лимонова, требовавшего от своих коллег: «Больше красного!», слово взял появившийся, словно из ниоткуда Борис Немцов. Бывший вице-премьер ельцинского правительства и лидер провалившегося по всем позициям «Союза правых сил» раздраженно захрипел: «Не надо нам красного! Страна у нас левая, но реформы ей нужны правые».

Сам Гарри Кимович, отдадим ему должное, держался от выпадов в адрес своих левых «коллег» дольше всех. Правда, однажды не выдержала его мама – Клара Шагеновна Каспарова. В ходе частной встречи с Анпиловым (дело было то ли у Каспарова дома, то ли в офисе ОГФ), Гарри Кимович с гордостью демонстрировал собеседнику свою новую наработку – сравнительную аналитическую таблицу, посвященную общим показателям развития нынешних Российской Федерации и США. По мысли Каспарова, от зримых достижений «американского образа жизни», особенно на контрасте с едва ли не четвертьвековым провальным опытом «постсоветской государственности» в России, у любого здравомыслящего человека должно было перехватить дыхание. У всех, но только не у Анпилова. Верный себе, Виктор Иванович незамедлительно пририсовал к таблице великого шахматиста еще одну колонку с надписью «СССР». Лидер ярко-красной «Трудовой России» и неутомимый организатор нескольких сряду «Походов за СССР» предложил для полноты картины присовокупить к таблице еще и зримые достижения «советского образа жизни», сравнив последний и с опытами США, и с куда более скромными опытами «ельцинско-путинской» РФ. Сам того не подозревая, Анпилов поломал стройную концепцию Каспарова, где единственной альтернативой нынешней общественно-политической модели в России (то, что данная модель тупиковая, даже у неолибералов типа Каспарова ни единого сомнения не возникало) были исключительно «благословенные» США.

По свидетельству Анпилова, поспешившего поделиться произошедшим тотчас же по приезде от «Гарри», Каспарова сама подобная постановка вопроса несколько обескуражила, но от прямой конфронтации по данной проблематике он тогда предпочёл уклониться. Чего нельзя было сказать о его маме, присутствовавшей на всем протяжении беседы рядом с сыном. Угощавшая собеседников домашними пирогами Клара Шагеновна, по словам Анпилова, до того вышла из себя, что едва не вырвала у него тот самый пирог, который только что ему же и предложила. Однако очень скоро либеральные пироги встали поперек горла не у одного лишь Анпилова. Для большинства участников коалиции (и, кстати, не для одних только левых) становилось все более очевидным, что никакого широкого общедемократического фронта с либералами не выходит.

Итогом стало фактическое дистанцирование от коалиции сначала «Трудовой России» (фактически это произошло уже к исходу весны 2007 г.), а затем и большинства хоть сколько-нибудь заметных и активных левых – и РПК-КПСС Алексея Пригарина, и АКМ Сергея Удальцова. Причем, сам Удальцов, вероятно не без воздействия Каспарова и Ко, к тому времени медленно, но верно проделывал зримую эволюцию из картинного «коммуниста-радикала» в «цивилизованного» левого реформиста, чем не мог не растрогать своих политических визави по «Другой России». Правда, в этой коалиции самому Удальцову пребывать оставалось крайне недолго, что, кстати, вовсе не помешало «триумфальному» его возвращению под крыло «либеральных вождей» уже на новом этапе – во время массовых «болотных» протестов

Уже сегодня, анализируя свои политические опыты в рамках «общегражданского протеста» одов, сам Удальцов менее всего склонен впадать в иллюзии и по поводу его организаторов, и по поводу его далеко идущих перспектив, ими же (этими организаторами) и определенных. Подвергая сомнению «достаточно востребованный… тезис о том, что сейчас целесообразно поддерживать оппозиционных либералов, создавать с ними коалицию и добиваться буржуазно-демократических преобразований», координатор и фактический лидер движения «Левый фронт» (образовалось немногим после фактического развала «Другой России») напоминает, что представители «ЛФ» в «одах уже действовали подобным образом», но «уже тогда мы четко увидели, что так называемые оппозиционные либералы в большинстве своем либералами и демократами не являются, а стремятся к навязыванию своей точки зрения самыми разными способами, мало чем отличаясь в этом аспекте от действующей власти. Демократия в их понимании – это не власть народа, а власть либералов».

Ценное признание Удальцова подтверждает сегодня и сам Каспаров. Уже в 2010 году он окончательно похоронил свой некогда многообещающий ОГФ, растворив его в новоявленной и на этот раз подчеркнуто «либеральной» «Солидарности». В этом «новом» «демократическом фронте», созданном для «координации и руководства» (?!) общегражданским протестом было прекрасно все – от одиозного наименования и нарочито оранжевого цвета знамен, до не менее одиозных персоналий во главе движения. Помимо самого Каспарова, среди лидеров «Солидарности» оказались диссидент Буковский, покойный ныне Немцов, нынешний Яшин и ряд других. Где-то неподалеку, постоянно лавируя между условными либералами и не менее условными националистами (условными настолько, что ныне практически до степени смешения), все эти годы обретался будущий кандидат в мэры Москвы Навальный.

Теперь, пройдя путь от записного объединителя оппозиции до буквально патологического «декоммунизатора», Каспаров не стесняется признаться в том, почему широкий общедемократический фронт при ведущей роли доморощенных либералов, демократов и всех прочих от них производных, никогда уже не будет возможен. По крайней мере, в России – так уж точно. Оглядываясь назад, на распавшуюся «Другую Россию», так и не ставшую действенным фронтом против «франкоизации» и «каудильоизации» правящего в стране режима на годы вперед, сам Каспаров солидаризируется с этим же самым режимом в главном – в пещерном антикоммунизме и неприятии любой альтернативы развития страны, кроме неолиберальной.

«У нас не было ничего, что могло бы ассоциировать нас, протестное движение, с преступным советским прошлым», – говорит Каспаров, заранее отлучая тем самым от «своего» протестного движения миллионы обездоленных, для которых «преступный» советский проект являлся и является на сегодня единственно возможной животворящей альтернативой всему тому, что случилось со страной в ходе яростного капиталистического реванша 1991-1993 годов. Смеем полагать, что в вопросе неприятия именно капиталистической реальности (пусть, на сегодня, и не так осознанно и прямолинейно, как в первые годы массовых антикапиталистических митингов «Трудовой России»), наше общество, не без старания властей, ушло далеко вперед. Стало даже еще более предрасположенным к социалистическому выбору и социалистическому же повороту, чем прежде. Но именно данное обстоятельство – наличие принципиально иной, левой повестки в априори левой стране (в этом покойный ныне вице-премьер ельцинского правительства Немцов оказался категорически прав), как раз и вызывает яростное неприятие российских правых. Причем, неприятие это простирается от жульнических требований «игры по правилам» (те же либералы еще в эпоху «Другой России» могли себе с легкостью позволять этими «правилами» поступиться), до популярного ныне в их среде требования люстрации коммунистов и тотальной «декоммунизации» страны.

Ныне именно на почве «декоммунизации» России (также как ранее и Украины) происходит трогательное единство всего политического террариума российской правой. От «парнасовца» Яшина, размахивающего «демократическим» триколором над толпой протестующих у мэрии на Тверской, до «либертарианца» Светова и откровенно нациствующего Демушкина, также поспешившего засветиться с ельцинско-власовским флагом на улицах Москвы в эти дни. Взирая на это трогательное единение под флагом августовского «демократического» переворота 1991 года, сегодня мало кто уже даже осмелится вспоминать о том, как в самом начале «Другой России» Лимонов усиленно рекомендовал Каспарову сделать знаменем коалиции якобы «ничем не запятнавший себя» имперский черно-желто-белый триколор в пику одиозному триколору «демократической» контрреволюции 1991-1993 годов. Правда, в конечном итоге «символом обновления» имперский флаг так и не стал, не смог прижиться в среде либеральной общественности – куда более многочисленной в составе «ДР» и, по правде, куда более фундаменталистской и агрессивной, даже по сравнению с видавшими виды «трудороссами» или нарочито всеядными «лимоновцами».

Кстати, в итоге, уже после краха коалиции, именно последние оставили за собой имя «Другой России», назвав так свое новое объединение. (Партия нацболов была к тому времени уже запрещена Минюстом РФ после решения суда, а сам Лимонов позиционировал себя в тот период исключительно в качестве председателя Исполкома общедемократической коалиции «Другая Россия»). Некоторое время аналогичным образом (в качестве знамени новой партии) нацболами использовался еще и имперский триколор, пока вновь не уступил место куда более популярным и прогрессивным, нежели консервативные имперские, цветам «красным». В политике и в борьбе всегда ведь рано или поздно приходится определяться, причем даже для таких, априори гибридных поли-идеологических структур, коими и являются с самого начала своего существования лимоновцы-другороссы – бывшие активисты и сторонники запрещенной ныне в России НБП.

В конце концов, окончательно определиться со своей символикой пришлось и либералам. Оранжевые флаги  каспаровской «Солидарности», фиолетовые цвета канувшего в лету касьяновского РНДС и цвета микроскопических «Смен», «Оборон» и т.д., окончательно уступили цветам ельцинского «демократического» триколора, с которым и под которым в августе 1991 года им как раз и удалось триумфально въехать в Кремль и оседлать Россию. Знамя антисоветской «демократической» контрреволюции в их руках – это безусловный символ и безошибочный показатель. Точно такой же, как и позорно задрапированный в дни официальных государственных торжеств на Красной площади ленинский Мавзолей и революционный пантеон прямо за ним располагающийся. Причем, задрапированный – как раз в цвета все того же «ельцинского» триколора.

Все это – символ и показатель того, что, по справедливому замечанию активиста украинской левой, журналиста Андрея Манчука, «любое массовое движение постсоветской буржуазии всегда будет иметь общим знаменателем антикоммунизм и воинствующий антисоветский тренд». Что именно «антикоммунизм склеивает различные сегменты правого политического лагеря и является единственной эффективной возможностью сплотить его ради борьбы за власть», а также, что не менее важно, и для ее последующего удержания. Есть здесь лишь одно обстоятельство, которые создаёт определенные трудности и для великовозрастных либералов в Кремле, и для их более молодой поросли, вознамерившейся ныне оспорить право «отцов» на безраздельную в России власть. 

Указанная трудность состоит в том, что при всей своей искренней, практически паталогической ненависти к недавнему советскому прошлому («Советский Союз ничего кроме галош не производил», и т.п.), именно к ненавистному им «совку» постоянно вынуждены апеллировать представители правящей в стране политической группы. Причем, делать это им приходится с одной единственной, но жизненно важной целью: для легитимации своего правления, как в глазах соотечественников, так и перед лицом всего «мирового сообщества», в которое ее (правящей группы) представители всеми силами стремятся войти «на равных». А так как зримых достижений, как раз и позволяющих заявить о себе как о новом полюсе миропорядка, в активе у правящего режима явно не наблюдется, «остается цепляться за прошлое» – апеллировать к статусу сверхдержавы, который достался нынешнему антисоветскому политическому режиму как раз от строя предыдущего, социалистического. 

Статус России как правопреемницы СССР (а, значит, и Великой Победы Советского Союза в мировой войне), подкрепленный к тому же мощнейшим ракетно-ядерным комплексом, а отнюдь не «галошами для африканцев», является на сегодня едва ли решающим фактором в деле удержания неограниченной власти правящим страной политическим классом. Более того, представителям последнего данный статус дает еще и простор (в разумных, естественно, пределах) для известной «антиамериканской» и даже «антиимпериалистической» фронды, делая для определенной части соотечественников существующий режим (или только отдельных его полномочных представителей) «патриотическим» и едва ли не «просоветским». Создает и поддерживает иллюзию борьбы двух кремлевских «башен» – противостояния «либералов» и «государственников», где последние непременно «за суверенитет», «национализацию» отдельных властных институтов (например, Центробанка) или даже за новую «антиколониальную» Конституцию. Однако именно данный, жизненно важный для кремлевского руководства статус России как правопреемницы СССР, как раз отвергается их неолиберальными оппонентами, которые объявляют его едва ли не последним советским реликтом, и не скрывают своей готовности данным статусом пожертвовать ради перспективы «европейского выбора» и европейской же интеграции России – хоть целиком, хоть по частям.

Нет сомнений, что данная особенность не может не придавать определенную специфику и даже колорит текущему политическому моменту, однако главного не отменяет. Например, абсолютной правоты ненавистного неолибералам Сталина относительно природы современной буржуазии, и в первую очередь, буржуазии «постсоветской» – как у власти, так и пока только к ней стремящейся. При всех имеющихся вопросах и даже претензиях к политике Иосифа Виссарионовича как руководителя международного коммунистического и рабочего движения, категорически не следует отметать его правоту в главном. Что после Октября 1917 года и всего последующего опыта формирования прямой пролетарской демократии – непосредственной государственности масс в Советской России и далеко за ее пределами, само понимание демократии никогда уже не будет прежним. В том числе в деле формирования того минимального набора «общедемократических» требований, которые прежде были программными для всех без исключения прогрессивных политических движений и партий на пути к буржуазно-демократической революции – будь то в Европе, будь то в России. Именно об этой непреложной истине, собственно, и говорил некогда лидер ВКП (б), словно напутствуя ее, эту истину, в качестве завещания коммунистам нынешним. 

«Буржуазия – главный враг освободительного движения – стала другой, изменилась серьезным образом, стала более реакционной, потеряла связи с народом и тем ослабила себя… Раньше буржуазия позволяла себе либеральничать, отстаивала буржуазно-демократические свободы и тем создавала себе популярность в народе. Теперь от либерализма не осталось и следа. Нет больше так называемой ”свободы личности”, – права личности признаются теперь только за теми, у которых есть капитал, а все прочие граждане считаются сырым человеческим материалом, пригодным лишь для эксплуатации. Растоптан принцип равноправия людей и наций, он заменен принципом полноправия эксплуататорского меньшинства и бесправия эксплуатируемого большинства граждан. Знамя буржуазно-демократических свобод выброшено за борт. Я думаю, что это знамя придется поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперед, если хотите собрать вокруг себя большинство народа. Больше некому его поднять.

Раньше буржуазия считалась главой нации, она отстаивала права и независимость нации, ставя их ”превыше всего”. Теперь не осталось и следа от ”национального принципа”. Теперь буржуазия продает права и независимость нации за доллары. Знамя национальной независимости и национального суверенитета выброшено за борт. Нет сомнения, что это знамя придется поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперед, если хотите быть патриотами своей страны, если хотите стать руководящей силой нации. Его некому больше поднять».

К Сталину-теоретику тоже можно относиться по-разному, но не признавать его исключительной правоты в данном вопросе преступно. Но если подобная азбучная истина была очевидна советским коммунистам еще в середине минувшего века, то нам обманываться в отношении буржуазии нынешней преступно вдвойне. Другой за последние полвека она ни в коем случае не стала, а ее мировоззрение с распадом социалистического блока и СССР оказалось еще более реакционным и даже фундаменталистским. Современные неолибералы в отношении к проделанному в ХХ веке социальному опыты, а, следовательно, и к коммунистам, его непосредственным носителям, всегда будут оставаться непреодолимыми реакционерами, реконструкторами давно отживших образов и систем, и в этом своем качестве – патриотами именно власовской «России без коммунистов».

Вполне закономерно, что на этой почве – почве категорического неприятия советского проекта – они, как блестяще показал недавно опыт Украины, готовы без малейших разногласий и колебаний сомкнуться со всеми крайне правыми реакционерами вплоть до откровенных фашистов и даже наци. Причем, последние используются ими не только в качестве грубой физической силы «демократического» переворота, но и в качестве так необходимого им «идеологического» обоснования тотальной «декоммунизации» страны – последовательного уничтожения остатков социалистических завоеваний, будь то на уровне социально-экономическом, будь то на уровне духовном. И все это под обязательные в таком случае «патриотические» возгласы и речи о «национально-демократическом» европейском государстве, чья независимость и суверенитет на практике продаются ими за доллары в обмен на зияющие высоты неограниченного олигархического правления внутри страны и ограниченный суверенитет вовне. 

Что делать в таком случае коммунистам в условиях, когда знамена буржуазно-демократических свобод самой буржуазией окончательно выброшены? Стоил ли эти знамена поднимать вообще, а если и поднимать, что должно быть начертано на них сегодня, памятуя о трагическом опыте московского народного восстания 1993 года с полубуржуазным, полупарламентарным Верховным Советом во главе?

Пока затасканные либеральные предводители и их поросль помоложе зовут взбесившегося от ужасов капитализма мелкого буржуа выходить на улицы ради улучшательства капитализма без Путина, требуя, таким образом, излечения заведомо неизлечимой системы, долг коммунистов – сплачивать всех без исключения обездоленных (в том числе и мелкобуржуазные группы граждан) в борьбе за ее решительный демонтаж. Бороться не за смену лиц в избирательных бюллетенях, что на деле не более чем профанация демократии,  но за учреждение полновластных институтов реальной народной демократии в России: от всероссийского Съезда народных собраний (или Съезда народных депутатов) до аналогичных ему повсеместных учреждений на местах. Подлинным хозяином российской столицы вместо декоративной и неработающей Мосгордумы, должен стать Моссовет. А народные массы быть не только голосующими, но и правящими. Правда, этой нехитрой науке российские неолибералы их вряд ли захотят обучать: общенародные богатства ведь не резиновые, и на всех, за исключением самих неолибералов, их явно не хватит.

Станислав РУЗАНОВ,

секретарь ЦК ОКП, председатель исполкома движения "Трудовая Россия"