ОБЪЕДИНЕННАЯ
КОММУНИСТИЧЕСКАЯ
ПАРТИЯ

• Как вступить в ОКП
• Контактная информация
• Общая информация

У власти не было поля для компромиссов с трудящимися

22 года назад в Москве под руководством экс-президента РФ Бориса Ельцина произошел государственный переворот, завершившийся кровавым подавлением народного восстания, ликвидацией Съезда народных депутатов и всей системы Советов в России. Редакция ucp.su публикует запись беседы шеф-редактора сайта Кирилла Васильева с представителями руководства Объединенной компартии – свидетелями и участниками трагических событий 1993 года. Это секретари ЦК ОКП Владимир Иванович Лакеев и Анатолий Юрьевич Баранов, члены Центрального комитета партии Сергей Викторович Никитин и Андрей Феликсович Карелин. 

К.Е. Васильев. Товарищи, добрый день. Давайте попробуем воспроизвести в памяти события первых дней переворота. Указ Ельцина о прекращении полномочий народных депутатов и назначении выборов в Государственную Думу, первые митинги у здания на Краснопресненской набережной, костры, палатки, оцепление из колючей проволоки, омоновских щитов и дубинок. Что запомнилось? В чем заключался ваш личный вклад в оборону Дома Советов?

В.И. Лакеев. Для меня события, которые называют обороной Дома Советов или московским восстанием, начались сразу же после того, как Ельцин огласил по телевидению указ № 1400.

В те дни я был членом президиума московского горкома КПРФ, руководил организационной комиссией и потому на мои плечи закономерно легла работа по обзвону парторганизаций КПРФ в Москве (тогда это более 12 тысяч человек) и отправке коммунистов к зданию Верховного Совета. Несколько часов обзвона и к 12 ночи 21 сентября я и сам направился на Красную Пресню. Провел там ночь, а потом – большинство дней обороны.

Никаких подвигов я не совершал, под огнем не был. Мои задачи были сугубо организационные: координация действий райкомов, графики выхода актива к Дому Советов, обеспечение устойчивой связи и информации, организация митингов и пикетов в Москве. Отдельной строкой можно сказать о доставке продовольствия тем, кто дежурил у здания круглые сутки. В этом вопросе нам тогда здорово помогали так называемые «красные директора», ситуативно поддерживавшие оппозицию.

А.Ф. Карелин. В памятных событиях участвовал с первого дня. Тогда я был молодым коммунистом, рядовым членом РКРП, бойцом дружины этой партии в Москве.

Еще весной 1993 года при Моссовете был создан Комитет защиты Конституции и конституционного строя РФ. Уже тогда было ясно, что конфликт между Ельциным и Верховным Советом просто так не кончится, возможны самые радикальные обострения вплоть до вооруженных действий, что потом и случилось.

Так вот, как член указанного комитета (и помощник депутата Моссовета коммуниста С.И. Белашова) я в двадцатых числах сентября эпизодически помогал осуществлять курьерскую связь между Верховным и Московским Советами, развозя туда-сюда разные документы. Однако после начала полной блокады Дома Советов доступ туда оказался отрезанным, и мне пришлось функционировать лишь «за периметром», на различных организованных и стихийных пикетах на территориях Пресни и прилегающих районов.

На Площадь Свободной России (площадь перед «Белым домом») мне вновь удалось попасть только 3 октября после прорыва блокады здания.

С.В. Никитин. В 1993 году я был вторым секретарем Фрунзенского райкома КПРФ Москвы. Сразу же после оглашения ельцинского указа мы с товарищами встретились у музея Ленина и направились к Дому Советов. Пришел туда и «застрял» до самой развязки. На работе отнеслись к этому с пониманием.

Самоорганизация людей показала себя в первые часы. Появились руководители. Я оказался в отряде, который нес вахту у 10 подъезда здания парламента. В здание нас поначалу не пускали. Потом появились палатки, где мы и ночевали. Жители близлежащих домов приносили нам еду. Сами же мы готовили «коктейли Молотова».

Спустя некоторое время возникло милицейское оцепление и покинуть территорию у Дома Советов было трудно. Да и желания, если честно, не было. Мы все понимали, что находясь здесь, выполняем свой долг.

К.Е. Васильев. Андрей Феликсович, насколько я помню по Вашим рассказам, после прорыва оцепления и деблокирования парламентского дворца, Вы попали в «Останкино». Расскажите, как развивались события там.

А.Ф. Карелин. Да, действительно, после памятного прорыва демонстрантов днем  3 октября к Белому Дому, я пробыл там недолго, так как двинулся с основной массой защитников на штурм телецентра, или, как его тогда называли, «империи лжи». У самого Дома Советов стояло немало военных грузовиков ГАЗ-66, отбитых у ОМОНа в ходе столкновений. Они были с полностью разбитыми стеклами, но вполне пригодны для езды.  Их тут же захватили и завели молодые пацаны из числа защитников Дома Советов. В кузов каждого «газона» набилось по несколько десятков бойцов, вооруженных автоматами (сидели там, как сельди в бочке), и грузовики организованной колонной двинулись по Садовому кольцу. Каждый грузовик ощетинился автоматами, торчащими из окон, и красными флагами (это запомнилось: флаги были в основном именно красные, а не нацпатовские!). Пацаны по ходу движения стреляли в воздух короткими радостными очередями. Интересно, что эта автоколонна проследовала до Останкина, строго соблюдая сигналы светофоров и вообще все правила дорожного движения. Прохожие смотрели на это небывалое движение ошалело, но в целом довольно безучастно.

Помню, как по ходу движения остановился у телефона-автомата на улице Королева, чтобы позвонить домой. Сказал: «Мама, мы прорвались к «Белому Дому», а теперь идем на штурм телецентра. У меня все хорошо, ты не беспокойся».

Подойдя к телецентру, увидел, что происходит какая-то неразбериха, группа бойцов пытается взломать вход в здание АСК-3, а генерал Макашов бегает около них и что-то кричит в мегафон. Через некоторое время произошел тот самый знаменитый взрыв, после чего из здания последовала бешеная автоматная стрельба, и арьергардная (безоружная) часть толпы, собравшейся у телецентра, резко двинулась назад. Отступил вместе с ними и я. В это время уже начало темнеть, и разноцветные траектории трассирующих очередей стали четко видны в воздухе.

Отойдя еще чуть-чуть назад по улице Королева, увидел несколько бронетранспортеров, быстро движущихся со стороны Проспекта Мира по направлению к телецентру. Толпа встретила их ликующими криками: «Ура! Наши!» - настолько засела в головах мантра «Армия  с народом!». Каково же было всеобщее недоумение (это слово здесь даже лучше характеризует ситуацию, чем «разочарование»), когда эти БТРы развернули башни, угрожающе нацелившись на толпу.

Где-то в половине первого ночи я решил выдвигаться к метро – перспектива ночевать безоружным на останкинской лужайке под обстрелом, прячась где-то в кустах, не выглядела разумной. Дойдя до круглого вестибюля станции «ВДНХ», я был поражен полной безучастностью тусующейся возле него публики (в основном, молодежной по составу) к происходящим событиям. В нескольких сотнях метрах шел полномасшабный бой, небо расцвечивали огненные трассы, гибли люди, а тут… Веселые мелодии из музыкальных киосков, смех, шутки, распитие пива.

Домой прибыл почти в 2 часа ночи. Проснулся уже в десятом часу утра и, включив телевизор, увидел, как танки бьют по Дому Советов прямой наводкой. Понял, что ехать оборонять уже нечего...

К.Е. Васильев. Сергей Викторович, к утру 4 октября Вы оставались у Дома Советов. Как встречали обороняющиеся «черный понедельник»?

С.В. Никитин. В ночь с 3 на 4 октября нас впервые пустили переночевать в здание. Если честно, было очень приподнятое настроение, настоящее предчувствие победы.

Но уже в 7 утра по зданию была открыта стрельба. Поначалу казалось, что стреляют холостыми. И страха, если честно, первое время вообще не было. Более того, не покидало ощущение какой-то театральщины происходящего. Страх вообще пришел значительно позднее – недели через две после всех событий.  

На моих глазах убили пятерых человек, в том числе командира моего отряда. Пули падали в нескольких сантиметрах от головы, и возникало желание выковырить их пальцами. Это

стреляли снайперы с близлежащих домов.

Когда мы поняли, что шутки в сторону, ушли в здание. Я остался на втором этаже, и это спасло мне жизнь. Народ же рванул наверх, и многие погибли там от взрывов снарядов.

К.Е. Васильев. Из Дома Советов вас выводила «Альфа»?

С.В. Никитин. Да, представители этого спецподразделения, отказавшегося выполнять указ Ельцина об уничтожении людей. Они пришли в зал Совета Национальностей Верховного Совета и заявили, что гарантируют нам безопасный выход.

Я попал в группу, которая вышла к Москва-реке. Пошли в стророну Выставочного центра, а когда дошли до магазина, увидели пьяных омоновцев. Они не опознали в нас защитников Дома Советов, и мы укрылись в подъездах близлежащих домов. Другим товарищам повезло меньше. Они попали в лапы ОМОНа, их переместили на стадион. Там над ними издевались, как могли.

Всю ночь был шум, стрельба. Мы пытались попроситься на ночлег в квартиры, но никто из жильцов нас не пустил. Отсиживались в подъездах, в лифтовых шахтах.

Утром 5 октября пошли к метро. Москва была спокойной и на нас – оборванных, грязных – смотрели диковато.

К.Е. Васильев. Анатолий Юрьевич,за что шла борьба осенью 1993 года?

А.Ю. Баранов. В том числе за парламентскую демократию, которая лучше президентского самодержавия. Я сочувствовал Верховному Совету, но отдавал себе отчет, что его лидеры мало отличались от Ельцина, представляя собой продукт той же системы. К тому времени уже была сложившаяся буржуазная демократия, были лишь остатки советской системы, но даже они были неудобны Кремлю.

Верховный Совет был реальным парламентом, который ограничивал буржуазную диктатуру, в том числе в сфере экономики. В Доме Советов сопротивлялись, например, грабительским залоговым аукционам. После расстрела стало можно все.

В то время я редактировал газету «Ступени». После 4 октября мы опубликовали материал о том, сколько реально погибло человек, и куда дели трупы. Ведь их баржами свозили на ТЭЦ и сжигали в котельных!

Сразу после публикации этого материала «Ступени» были закрыты. Нас закрыли вместе с «Завтра», «Советской Россией», «Правдой». Больше «Ступени» не выходили. Что касается многих других российских СМИ, то Октябрь 1993 года стал приговором и для них. Если раньше они принадлежали журналистским коллективам, то через некоторое время после переворота перешли в собственность тех или иных олигархических группировок. Поэтому я считаю, что независимая российская журналистика тоже закончилась в октябре 1993 года.

К.Е. Васильев. Товарищи, давайте поговорим о причинахпоражения восстания. 

В.И. Лакеев. Подавляя восставший народ, режим продемонстрировал звериную жестокость, оправдывая тем самым тезис о том, что нет таких преступлений, на которые не пойдет капитал, предчувствуя колоссальные выгоды.

Ведь речь шла не только о сохранении у власти Ельцина. Речь шла о возможности приобретении российской буржуазией огромных национальных богатств. Вот почему власти не остановились не перед чем. Разгромив восстание, они обеспечили реализацию своих планов по продолжению грабительской приватизации. Кремль хотел дать понять любой оппозиции, что выступления против него будут подавлены жесточайшим образом.

Кроме того, нельзя не сказать об отсутствии единого центра руководства восстанием. Я не входил в штаб обороны, но создавалось устойчивое впечатление, что единства действий не было.

С.В. Никитин. Я согласен с тезисом об отсутствии единства среди руководителей как одной из причин поражения. Мы все это видели. У Макашова был свой штаб, у Руцкого свой. Единственной объединяющей всех целью было воспрепятствование разгону съезда и способствование отстранению от власти Ельцина. Дальше начинались разногласия.

Я считаю, что даже если бы восстание победило, то капиталистические «реформы» продолжились. Общество не было готово к возврату социализма. Но бессмысленной нашу борьбу я тоже не считаю.

А.Ф. Карелин. Моя оценка тех событий за прошедшие 22 года почти не изменилась. «Мятеж во имя закона» (так называлась замечательная статья о рассматриваемых событиях в выходившей тогда пролетарской газете «Контраргументы и факты») не мог не закончиться поражением. Не было у защитников Верховного Совета объективных предпосылок к победе. И хотя участникам событий в тот момент вроде бы казалось, что вот, еще чуть-чуть, и мы победим – тем не менее, в глубине души чувствовалось, что вряд ли конечный успех достижим. Слишком масштабные и жестокие силы поставили на карту всё, чтобы удержать власть за собой, довести до конца бесчеловечные антинародные «реформы» - пусть и ценой кровавой ельцинской диктатуры. Тут не было поля для компромиссов. Только «или-или». А материальных ресурсов у буржуазии было гораздо больше, чем у противостоящих ей сил народного сопротивления.

К.Е. Васильев. Владимир Иванович, что мы можем сказать нашим читателям в завершение беседы?

В.И. Лакеев. У совершенных 22 года назад преступлений нет срока давности. На транспарантах коммунистов написано «Нет прощенья палачам!» и я убежден, что такого прощения не будет. Ни тем, кто убивал, ни тем, кто отдавал преступные приказы.

К.Е. Васильев. Спасибо за разговор, товарищи. Завтра и послезавтра мы будем в рядах участников траурных акций. Вспомним поименно и убийц, и павших героев А борьба за их дело будет продолжена.

2 октября 2015 года